Теглев, Илья Степаныч ("Стук... стук... стук...")

Смотри также Творчество Тургенева

Подпоручик. "Человек среднего роста, довольно плотный, сутуловатый, белокурый, почти белобрысый, лицо имел круглое, свежее, краснощекое, вздернутый нос, низкий на висках заросший лоб и крупные, правильные, вечно неподвижные губы: он никогда не смеялся, не улыбался даже. Лишь изредка, когда он уставал и задыхался, выказывались четырехугольные зубы, белые как сахар. Та же искусственная неподвижность была распространена по всем его чертам; не будь ее, они бы являли вид добродушный". Не совсем обыкновенны были только глаза, небольшие, с зелеными зрачками и желтыми ресницами: правый глаз был чуть выше левого, и на левом глазу века поднималась меньше чем на правом, что придавало его взору какую-то разность и странность и сонливость". "Физиономия Т., не лишенная, впрочем, некоторой приятности, почти постоянно выражала неудовольствие, с примесью недоумения: точно он следил внутри себя за невеселою мыслью, которую никак уловить не мог". Он не производил, однако, впечатления "гордеца": его скорей можно было принять за человека обиженного, чем за гордого человека. Говорил он очень мало, с запинками, хриплым голосом, без нужды повторяя слова. "Высоких слов не употреблял" и прибегал к ним лишь в письме: почерк имел "совершенно детский". И для начальства, и для подчиненных он был офицер "так себе". В школе он считался одним из "самых тупых и самых смирных учеников; по рекомендации двоюродного дяди поступил в конную артиллерию и еле сдал экзамен на офицера. Товарищи его не любили и посещали редко; он сам ни к кому не ходил: присутствие посторонних людей его стесняло". Однако его уважали не за характер или ум, а потому, что считали, что Т. может "выкинуть какую-нибудь необыкновенную штуку". Жил он скромно, по состоянию. И он сам верил в свое "предопределение". За ним установилась репутация "таинственного, фатального человека", и он "сам ухватился за эту репутацию". Она льстила "громадному самолюбию", и Т. поддерживал ее: "молчал и дичился". Он верил "в предчувствия, предсказания, приметы, встречи, в счастливые, несчастливые дни, в преследование и благоволение судьбы, в значительность жизни" и в свою "железную волю", но "на свете ему было тесно", и меланхолия одолевала его, "что-то грызло и мучило". История с Машей, которую он любил страстно и не женился на ней только потому, что она была мещанка, мучила его. "Загубил я ее жизнь — и теперь надо самому долг выплатить", — говорил он, вспоминая последнее свиданье и ее последние слова ("я знаю что мне остается делать"). Предчувствие не обмануло Т.: Маша умерла. В таинственном стуке он услышал ее зов. И несмотря на признание Риделя, что стучал именно он, несмотря на заявление доктора, что Маша умерла от холеры, а не от отравы, Т. не поверил ни тому, ни другому. — "Вы меня узнаете и вспомните обо мне", — сказал он Риделю за несколько мгновений до смерти. К ней вела Т. вера в предопределение и прочие фатальности".